На высоте птичьего полета - Сергей Шувалов

– Э-э-э… Ты мне тут поговори! С мысли не сбивай! – грубо ответил он.

Я на него еще раз посмотрел и подумал: какие у него вообще могут быть мысли? Наверняка, Генка послал и сказал, что говорить.

– Завтра приходи! Знаешь куда?

– Знаю, – ответил я честно.

– Откуда? – подозрительно спросил он. – Кто рассказал?

– Да никто не рассказывал, успокойся. Я сам вас видел однажды, уже не помню, когда.

– Ты что врешь? – оскалился Качан и схватил меня своей сильной рукой за воротник. А потом еще сплюнул вбок, да так, что мне стало уже совсем неприятно.

Я схватил его кисть и сказал:

– Отпусти меня!

– А-а-а, испугался? – он опять мерзко засмеялся, рванул меня, демонстрируя свою силу, и только потом отпустил. Руки у него действительно оказались сильными. Я почувствовал это и поник, даже не найдя, что сказать, растерянно стоял перед ним и смотрел в землю.

– Деньги есть?

– Да.

Я уже понял, что придется отдать все, что есть.

– Сколько?

– Сорок копеек.

– Давай.

Я залез в маленький кармашек своей новенькой куртки и вытащил оттуда две монеты по двадцать копеек.

– Завтра еще рубль принесешь! Понял? – и он опять схватил меня рукой за воротник, на этот раз так, что чуть не поднял.

– Понял, понял… – совсем испугавшись, промямлил я. – Отпусти меня.

– То-то! – произнес он и снова сплюнул.

А я потом забежал за кусты, сел там, где меня никому не было видно, и заплакал. Плакал долго, пока все не выплакал. Вытер слезы и пошел домой.

Тяжело мне было, не по себе. Хоть и выплакал все, что мог (после этого всегда лучше становилось), но не в этот раз. На душе была какая-то странная тяжесть. Вроде и добился своего, хотел играть – и буду играть. Что такое? Я тогда еще подумал, что всегда всего боюсь, но хочу казаться храбрым. Помню, еще зимой мы играли в снежки, я нагнал одного парня, а он на гараж залез, я – за ним. Ему бы перепрыгнуть на другой гараж, потому что иначе я со всей силы кину снежок ему в голову (я давно за ним бегал). А он остановился, оглянулся, загородил рукой лицо и взглядом попросил не кидать. Я зачем-то крикнул ему: «Ну что, прыгай, трус, иначе получишь у меня!» И рассмеялся. А он так неуклюже сел на корточки и аккуратно, боясь оступиться, стал слезать с гаража. И вдруг показался мне таким жалким, таким беспомощным, что я выбросил снежок и крикнул ему вслед: «Эй, ты! Беги к своим – в следующий раз не пожалею!» А потом подумал: сам ведь я не боюсь прыгнуть. Ну-ка, позову всех, пусть все видят, какой я. Позвал ребят и говорю: «Вот, смотрите, сейчас перепрыгну на другой гараж». Все собрались, пальцем на меня показывают, не верят. Затихли. Ждут. Мне это было приятно. Я подошел к краю гаража и посмотрел вниз. Высоко. Смогу ли перепрыгнуть? И разгона нет. Тут я вдруг почувствовал, что не смогу. Мне стало страшно. А все ждут, смотрят… Я разогнался, зажмурился, но прыгнуть не получилось. Поскользнулся в последний момент и кубарем скатился в сугроб. Все смеялись до упаду. И я тоже вместе с ними, весь в снегу, радостный. Хорошо, что поскользнулся.

Вот и сейчас страшно. Сыграл бы сейчас, и всё. А так еще целые сутки ждать.

Следующий день не задался уже с утра. Я получил тройку по математике. Для меня это было очень обидно, но что поделаешь? Меня вызвали к доске решать задачу. Вот я и решал, а на меня весь класс смотрел, и учитель тоже. Ну что тут решишь?! Все мысли разбежались в голове по разным уголкам и притаились. Учитель сжалился надо мной и поставил три. Я сел за парту ужасно расстроенный. Посмотрел на доску еще раз и сразу понял, как надо решать. Но это было уже никому не интересно. А еще говорят, что жизнь справедливо устроена! Вот, пожалуйста: на перемене побежал в буфет за эклером, а там толпа ужасная, как всегда. Я вытащил всю мелочь из кармана, и давай толкаться, стараясь пролезть вглубь. Тут, неизвестно почему, я раскрыл ладонь, и вся мелочь просыпалась. Ну что там соберешь! Я выбрался и заплакал. Сколько можно? Тройку получил, голодный, да еще и двадцать копеек потерял.

Я вышел из школы. Настроение было плохое. И погода плохая. Я зашагал к пустырю у обрыва. На самом деле погода была не такая уж и плохая, просто мне казалось тогда, что будет что-то нехорошее. Ну, знаете, как иногда бывает? Думаешь, вот днем бы ничего, а вечером обязательно дома надо быть. Не хочется вечером оказаться на улице. Может что-то страшное случиться. Я тогда так думал. Шел и думал: надо быстро сыграть – и домой, чтобы вечером ничего не случилось.

Когда я пришел, Качан и Кулач стояли поодаль, и был еще кто-то, кого я не знал. Гена сидел боком и глядел в сторону реки.

– Пришел?

– Да, – ответил я.

– Деньги принес?

– Да.

– Молодец! – сказал Гена, посмотрел на меня и улыбнулся. – Качан, возьми у него деньги и распредели на пять конов.

Качан подошел ко мне и, злобно прищурившись, взял все, что было, и отнес Гене.

Калач стоял недалеко, сложив руки на груди, будто бы охранял нас.

Я играл с Геной и Качаном. Проиграл я все очень быстро. Даже не заметил, как. Азарт захватил меня всего. В последней игре мне показалось, что я их могу обыграть. Жаль, денег больше нет, а то бы уже начал выигрывать. Денег было не жалко совсем. Не знаю, почему (вообще-то я всегда был прижимистым), а тут как-то не жалко, и все. Авторитет, может, у Генки такой, что вроде как если я ему эти деньги отдаю, то это важнее, чем сохранить их у себя.

– Эх, черт!.. Жаль, все слил! – сказал я Генке с волнением. Будто хотел от него услышать, что он жалеет меня хоть чуть-чуть, ну и раз все мое уже у него, может, заметит меня теперь и будет лучше относиться.

Но он сказал вдруг очень неожиданно:

– Еще хочешь сыграть?

– Да нет, – ответил я. – Денег нет, да и домой пора. Мама ждет.

– Ну ладно, спешить некуда, давай!

– Гена, не на что играть…

Тогда он наклонился ко мне и сказал очень загадочно:

– У меня к тебе предложение есть. Давай сыграем так. – Он вынул из кармана… не знаю, сколько. Я такие пачки видел только по телевизору, знаете, в шпионских фильмах, у дядей всяких с дипломатами, где такие пачки лежали.

– Вот тут 300 рублей. Выиграешь – твои. А проиграешь…

Я побагровел.

Откуда же у него такие деньги? Да и не важно, в общем. Мои мысли сразу переключились на вычисления, что я могу купить на такую сумму. И сколько бы я не думал, больше, чем на 50 рублей, у меня не получалось. А куда же девать еще 250? Тут я вдруг представил, что остальные деньги я отдам маме, и этим очень помогу ей. Возможно, она будет гордиться мной после вот такого поступка.

– И что тогда? – спросил я.

– Тогда… – Гена задумчиво прошелся рядом, не глядя на меня. А потом внезапно остановился метрах в пяти и сказал весело: – Тогда мы тебя повесим!

– Ребята, а вы что думаете? – обратился Гена к Качану и Кулачу.

– А-ха-ха! Повесим, повесим! Вот идейка! Хорошая! – поддержал Гену Кулач, потирая руки.

– А как это? – улыбнулся я, ничего не понимая. – За руки что ли?

– Не-ет! – перебил меня Гена. – Вот за что! – Он резко взял себя за шею и так сильно сжал руки, что его лицо посинело, и вдобавок он еще язык высунул, чтобы изобразить мертвого.

Качан, Кулач и третий опять радостно засмеялись.

– Вот как, – повторил Гена, отпустив себя, и тоже рассмеялся.

Мне понравилось, как он это продемонстрировал: правдоподобно, но при этом смешно. И я тоже залился смехом вместе со всеми. «Вон как Генка придумал! – подумал я. – Быстро, удачно и смешно. Авторитет!»

Помню, в тот момент меня опять к нему потянуло.

– Согласен! – не задумываясь, ответил я и так засмеялся, что живот заболел.

А они давай заливаться вместе со мной.

– Ну что, играете? – задыхаясь от смеха, еле проговорил Калач.

– Да, играем, – ответил я, когда уже не стало сил смеяться.

Играли мы не спеша, и я метил очень тщательно. Гена сделал свой последний бросок и сравнял очки. От моего решающего броска зависела игра. Я посмотрел на камешек, лежащий в круге, плохо прорисованном палкой на земле, и даже как будто попытался взглядом приблизить его к себе, чтобы можно было дотянуться рукой. Зажмурил один глаз и плавно, не спеша, отвел правую руку. Мой камень оторвался от руки и полетел. Он летел очень точно, и мне казалось, что я подправлял его взглядом. Угодил он прямо в камешек, лежащий в круге, но немножко сбоку, так что тот завертелся, закрутился и пошел плясать внутри круга – того и гляди выбежит из него. Вот он и остановился. Все подбежали так близко, что не видно было, вышел он из круга или остался внутри.

– Дайте и мне посмотреть! – крикнул я и налег сверху, заглядывая в центр круга.

– А-а-а, не вышел, не вышел! – закричал Качан. – Быть тебе повешенным! – радостно объявил он.

Я оторопел.

– Как, не вышел? Как такое может быть? – дрожащим голосом произнес я.